(Отрывок из интервью, которое Рашель Коэн взяла у Жана-Пьера Шанжё, преподавателя Коллеж де Франс, заведующего лабораторией молекулярной неврологии Пастеровского института).

Ш.: Ребенок возьмет в руки книгу только тогда, когда он начнет интересоваться ее содержанием.

К.: Да, но этот момент - понятие весьма относительное и зависит в большой степени от влияния среды.

Ш.: Деятельность мозга имеет свои пределы: существуют барьеры на всех уровнях, на всех стадиях. На определенной стадии мозг способен воспринимать информацию, которая соответствует процессу чтения, но только на этой стадии и никак не на более ранней.

К.: Но эта стадия, как я уже говорила, зависит от влияний среды.

Ш.: Нет, эта стадия - не переменная величина. Нужно всегда помещать себя в условия максимальной нагрузки. Вы, конечно, захотите мне сказать, что существуют ограничения, обусловленные окружающей средой, другими словами, интеллектуальная среда может оказаться недостаточно богатой по сравнению с биологической.

К.: Да, безусловно.

Ш.: С моей точки зрения, здесь нет никакой проблемы, я даже это не обсуждаю. Что касается меня, то я помещаю себя в среду максимально насыщенную.

К.: Но это же и есть самое главное!

Ш.: Это очень важно, если вы хотите постичь биологические противодействия... Ведь ребенку нужно только одно - чтобы ему давали то, что соответствует его развитию, а эту стадию надо очень точно определить. У каждого младенца своя индивидуальная степень зрелости, поэтому правильная система воспитания - та, при которой воспитатель постоянно следит за ним и в нужный момент подает требуемый сигнал, так что поступающая извне информация будет идеально соответствовать уровню психического развития ребенка.

Очень жаль, что г-н Шанжё так мало связан с Министерством национального образования, где полагают, что в определенном возрасте все дети должны изучать одно и то же.

Но разве задача родителей не состоит в том, чтобы попытаться создать для своих детей эту максимально насыщенную среду? Разве мы не должны быть внимательными, чтобы не пропустить того момента, когда в систему обучения оказывается пора вводить новый элемент?

Однако, несмотря на нашу уверенность во всем этом, нас не покидает страх: не формируем ли мы таким образом совершенно не приспособленных к обществу личностей? Франсуаза Дольто предостерегает нас от этого: по ее мнению, предлагаемый нами метод воспитания представляет собой инструмент, достаточно опасный в руках фанатичных родителей; результаты подобной системы могут привести к изоляции ребенка от его среды; влияние родителей может оказаться превалирующим. Тем не менее Дольто настаивает на том, чтобы родители разговаривали со своими малышами и рассказывали им разные истории, полагая, что причиной стрессов может оказаться не избыток информации, а просто само поведение родителей.

Что ощущает ребенок, знающий больше остальных? Сознает ли он это? Как будет чувствовать он себя в школе? Не станет ли ему там скучно?

Модель воспитания, о которой я говорю, естественно, содержит в себе определенную жизненную философию, выдвигает определенные требования к жизни. С точки зрения тех, кто помышляет только о сохранении статус-кво, мы, конечно, выглядим авантюристами. Эта книга адресована тем, кто считает, что богатство человеческой личности должно выражаться не просто в поддержании постоянного и однообразного комфорта, а в том, чтобы превзойти самого себя. Природа требует, чтобы мы были образцами для наших детей, поэтому мы и предлагаем им наше видение мира. Но гораздо лучше вместо того, чтобы служить для своих детей каким-то недосягаемым образцом, сделать их своими единомышленниками. Разумеется, при этом мы не сможем избежать ошибок и неудач, но как обойтись без этого, если ты хочешь внушить ребенку желание поступать наилучшим образом?

У меня пока недостаточно данных о положении в школе ребят, получивших подобное воспитание, об их отношениях со своими сверстниками, поскольку мои дети еще малы, и я не могу делать сколько-нибудь серьезных выводов на основании их опыта. Однако все же я бы хотела знать, что нас ожидает. Но у кого спрашивать? Те, кто сами не получили подобного образования, вряд ли могут судить об этом. Скорее всего они будут говорить о собственной неудовлетворенности и недовольстве. Гораздо лучше послушать тех, кто получил "особое образование", они хорошо знают, через что прошли.

Вот несколько полученных мною писем:

"Когда я был ребенком, мои родители послали меня в двуязычную школу, находившуюся на другом конце города. Никто из моих сверстников, с которыми я играл, в эту школу не ходил. В один прекрасный день турист-англичанин остановился около нас (мы никогда раньше англичан не видели), чтобы спросить, как пройти куда-то. Все дети стали смущенно посмеиваться, я же ответил ему по-английски. Ребят это совершенно ошарашило, и должен сказать, что мне это было чрезвычайно приятно. Действительно, я очень отличался от них: дома я много читал (я умел читать еще до школы и обожал это занятие), но как только я попадал в среду этих мальчиков, я совершенно преображался и творил бог знает что! Переходить от одного типа поведения к другому мне было не так уж легко..."

"Во время войны вся наша семья эмигрировала в Англию. Так как мои родители говорили на двух языках, то трудностей адаптации у нас не было. Однако моя мать говорила с нами только по-французски. А мы с братом отказывались говорить на этом языке, он казался нам слишком искусственным, да и отец наш был англичанином. Но мать спокойно добивалась своего, несмотря на наше сопротивление. И в конце концов ей удалось дать нам пассивное знание французского языка. После войны мы вернулись в Бельгию. Через несколько недель мы заговорили по-французски, и все это благодаря матери. Не следует очень нажимать на детей, но не нужно и легко мириться с их отказом учиться чему-либо".

"Я научила свою дочь читать еще до школы. В подготовительном классе, все шло хорошо: у нее сложились прекрасные отношения с учительницей, она показывала другим детям, как нужно читать, и каждую неделю приносила в класс какую-нибудь свою книгу, чтобы пополнить классную библиотечку. Ее любили в классе, и она чувствовала себя там замечательно. Так продолжалось и в последующие годы. Девочка свободно выполняла домашние задания, это давало ей возможность высвободить время, чтобы позаниматься чем-нибудь еще, и нередко она просила меня объяснить ей материал дальше по программе того или иного предмета. Ей нравилось идти немного впереди, тогда она лучше усваивала уроки в классе".

"Заниматься чтением, изучать языки - все это я очень любил. Что же касалось музыки - совершенно наоборот! Моя мать заставляла меня обязательно играть по часу в день. А в это время в окно я видел своих сверстников, весело бегающих во дворе - поистине танталовы муки! Иногда за мной присматривала не мама, а служанка. Она в музыке не разбиралась. Слушая меня из кухни, она занималась своими делами и поглядывала на часы. Я мог бренчать невесть что, одновременно глядя в окно, и служанка была довольна. Согласитесь, что все это меня не вдохновляло. Но так как я начал учиться музыке довольно рано, в пять лет, то когда я заявил маме, что больше не хочу заниматься ею (мне тогда было 12 лет), музыка уже так основательно вошла в мою жизнь, что позже я смог легко выучиться играть на гитаре и освоить основы гармонии, исполняя различные пьески с моими приятелями".

"Я упорно вводила занятия по изящным искусствам в систему воспитания моих трех детей. Я показывала им альбомы, мы вместе ходили в музеи, рассматривали подробно памятники архитектуры, скульптуру и т.п. Двое старших сохранили любовь к искусству на всю жизнь, а младший, уже в подростковом возрасте, вообще начисто отказался этим заниматься. О, вполне вероятно, что если бы ему встретилась молодая женщина, которая бы интересовалась живописью, то все заложенное в детстве могло бы ожить в его душе! Но маловероятно... Когда даешь своим детям подобное воспитание, то нужно при этом быть очень спокойным. Ты сеешь, и то, что должно взойти, взойдет! Не нужно ничего ждать, просто учи, рассказывай и проявляй свой интерес..."

"Я выучила своего сына дома очень многому. В шесть лет он сказал мне, что хочет идти в школу, это был хороший признак! К сожалению, он попал в руки очень посредственной учительницы, которая не могла допустить и мысли, что мальчик уже умеет читать. Она заставляла его разбирать по слогам, "как все остальные", маленькие тексты, лишенные смысла. Мальчик, научившийся читать, чтобы открывать для себя в книгах что-то новое, не мог вынести, когда его заставляли читать таким образом эти бессмысленные куски. Он сопротивлялся изо всех сил, положение усложнялось, и я начинала подумывать, чтобы забрать его из этой школы. Но однажды он сам пошел к директору школы, объяснил ему, что уже умеет читать, и сказал, что не понимает, почему учительница заставляет его читать бессмысленные фразы. Мы были поражены его зрелостью, даже учительница после разговора с директором изменила свою манеру общения с детьми. В результате атмосфера в классе стала совсем иной".

"Я воспитала пятерых детей. Когда я растила трех старших, я была очень занята и поэтому не могла уделять достаточное внимание их образованию, но с двумя младшими я уже начала заниматься чтением, плаванием, скрипкой по системе Судзуки, историей и т.п. Конечно, по этим двум детям нельзя судить о результатах в целом. Но я могу сказать, что редко встречала детей, которые были бы так естественны и раскованны, как Лоран и Сильвия. Это было нелегким делом, особенно в первые годы, так как требовало от меня громадной самодисциплины. Но зато какую награду я получила!"

Конечно, вы можете сказать, что все это случаи из ряда вон выходящие, но ведь и каждый ребенок неординарен. Не существует двух совершенно одинаковых опытов. Здесь сказывается влияние двух основных факторов: индивидуального характера и семейной гармонии. Своего ребенка нужно чувствовать и понимать, что же именно ему необходимо. Качество обучения в какой-либо данной школе, разумеется, имеет громадное значение. При этом ребенок должен уже представлять себе, что из всего нужно извлечь максимальную пользу. Тем не менее наличие проблем вообще-то желательно. Идиллическое существование так же ослабляет духовную и интеллектуальную сферу, как абсолютная гигиена отрицательно действует на тело. Малыш должен безбоязненно встречать трудности; дело родителей следить за тем, чтобы они формировали, а не разрушали личность.

Тот, кто получил положительное представление о себе, всегда проявляет интерес к тому, кто отличается от него, и поэтому сможет прекрасно адаптироваться к любой возрастной и социальной группе. Что имеют в виду те, кто, боясь, что такой ребенок будет отторгнут обществом, предлагают в качестве решения проблемы подстричь его под наиболее распространенную в данный момент "гребенку"? Что же такое социальная интеграция? Означает ли это, что данный субъект составляет часть группы, которая сильна тем, что окружающие полностью согласны с ее идеями? Или же это значит просто чувствовать себя свободно в любой компании - от самой примитивной до самой эпатажной? Меня лично привлекает вторая концепция.

Ребенок, воспитанный в таком духе, почти наверняка адаптируется к школьной среде. И если родители не сделали из него ученую обезьянку, то он и не станет ощущать, что знает гораздо больше других. Для него самого "лишние" знания не будут иметь большего значения, чем физическое превосходство или умение что-нибудь мастерить. Что же касается скуки, то сама постановка вопроса неясна. Что представляют собой дети, скучающие в школе? И в каких обстоятельствах они не скучают? Большинству детей в школе скучно, причем чаще это случается с теми, кому учение дается с трудом. Но если попадается одаренный учитель, то скуки нет и в помине. Здесь мы сталкиваемся с проблемой хороших и плохих школ, которая в наше рассмотрение не входит. Хороший педагог оценит продвинутого и активного ученика и сделает его лидером класса, тогда как плохой превратит его в козла отпущения. Это может походить на расизм, который все еще встречается в некоторых школах, причем иногда озлобление бывает направлено против иностранцев, а иногда против тех, кто носит "дворянскую" фамилию. Так что независимо от того, на каком уровне находится ребенок к моменту его поступления в подготовительный класс, самое большое значение имеет школа. Если она плохая, то, очевидно, нужно пустить в ход всю свою дипломатию и любым путем наладить отношения сына или дочери с педагогом, а если же при этом все-таки ничего не получается, то выход один - перевести их в другую школу.

Не нужно поступать, как те родители, которые активно занимаются своим ребенком примерно до шести лет, а потом передают эстафету школе (если она хорошая) и следят за успехами своего чада как бы издали. Это столь же абсурдно, сколь и порочно. Малыш чувствует себя заброшенным, покинутым, он не понимает, в чем причина такой перемены в обращении с ним, и замыкается в себе. Но ведь совершенно очевидно, что, чем шире вы открываете мир своему ребенку в период до его шести лет, тем больше внимания нужно уделять ему после поступления в школу. Не для того, чтобы водить его за ручку, как маленького, или чтобы самоутверждаться через него, а для того, чтобы не лишать его вашей поддержки.

Как вообще относиться к школе? Глен Доман уверенно утверждает, что, следуя его системе, можно подготовить учеников к поступлению в университет в возрасте 12-14 лет. Но нужно ли это? Я не уверена, и моя цель состоит не в том. Я не одобряю подобную скачку на показ. Стремление к раннему развитию любой ценой, с моей точки зрения, просто опасно. Мой идеал - дать своим детям техническое образование, столь необходимое в конце XX века, а также воспитание, включающее в себя то, что было популярно лет двести назад: широкое знание культуры, так как только оно может помочь обрести собственное видение мира.

После долгих колебаний - нужно ли, чтобы ребенок избежал школьной тягомотины, заставлять его перескочить через класс, я сказала себе, что бороться против враждебной системы было бы опасно. Малыш может от этого только пострадать. И вообще, должна ли семья заменять школу или только дополнять ее? Ведь ребенок, перескочив через класс, будет вынужден заниматься более напряженно, а у того, кто идет в ногу со школьной программой, останется гораздо больше времени на знакомство с окружающим миром и приобретение различных знаний. Если бы школа - в своем медленном темпе - давала максимум знаний, то все равно было бы желательно, чтобы дети не опережали программу. К сожалению, в школьном образовании полно пробелов, которые очень трудно восполнить в более старшем возрасте, поэтому лучше по-хорошему договориться с учителями и добиться для ребенка более свободного режима: хорошо успевающий ученик может посещать школу не каждый день!

Однажды Галя вернулась из детского сада. Она ходила туда уже второй год и, несмотря на то, что еще не перешла в старшую группу, присутствовала при отборе тех из ее класса, кто должен был "прямо перейти в подготовительный класс".

- Мама, я не хочу идти в школу!

- Но ты и не идешь туда, - сказала я ей, удивленная этим неожиданным заявлением, - ты пойдешь туда только на следующий год.

- Нет, я не хочу идти туда никогда! Я хочу всегда оставаться в детском саду!

И только спустя какое-то время я поняла, что же произошло:

- Я не хочу идти в школу, там очень трудно!

- Но кто тебе сказал, что там будет очень трудно?

- Учительница.

"Это очень трудно!" Вот так в сознание маленькой четырехлетней девочки, уже мечтающей пойти в школу, умеющей читать, считать на уровне подготовительного класса, знающей три языка и обожающей делать письменные упражнения, вводится некий миф о том, что учиться - очень трудно! Приводимый случай позволил мне еще раз убедиться в преимуществах выбранной мною системы обучения. Мне было совершенно нетрудно доказать девочке, что это не так:

"Ты же помнишь, что вначале совсем не умела читать. Но мало-помалу с помощью наших игр ты легко научилась, а через год ты будешь читать гораздо лучше, чем сейчас! Это так же, как с игрой на скрипке: когда ты только начала, первая мелодия была для тебя очень сложной, и ты тогда не смогла сыграть даже "Майскую песенку", которая теперь тебе кажется такой легкой. А танцы! Помнишь, как ты прыгала на одной ножке и у тебя ничего не получалось! И только после долгих-долгих занятии ты чему-то научилась. Так и во всем: если каждый день заниматься чем-то понемногу, то все трудности исчезнут сами по себе. Конечно, если бы тебе нужно было идти в школу прямо сейчас, то тебе было бы тяжело, но ведь ты туда отправишься только через год, и тогда тебе уже будет совсем легко! Ведь к этому времени ты будешь хорошо читать и считать!".

После такой беседы страх перед школой у Гали исчез. Благодаря своему маленькому опыту, она в свои четыре года уже могла отдать себе отчет, что катастрофические предсказания учительницы не имеют под собой оснований. Она знала (и мне не нужно было ей об этом напоминать), что учиться легко и интересно. Дети, получившие ускоренное развитие, обладают по отношению к другим детям таким же преимуществом, как дети, которых очень любят с самого рождения, по отношению к тем, на которых не обращают внимания и с которыми грубо обращаются: в первых заложена основа. Для них сам процесс учения чрезвычайно интересен и занимателен и, кроме того, они уверены, что любовь существует, видят, что окружены любовью. Наше дело - поддерживать эту уверенность.

У меня часто спрашивают: если ребенок уже знаком с крупными писателями, сохранится ли у него интерес к юношеской литературе? В двенадцать лет я с восторгом чередовала чтение Шекспира с "Клубом пятерых"^[?]. Это только способствовало формированию критического взгляда, лежащего в основе мышления. Прекрасно, что ребенок учится создавать для себя кусочек внутренней свободы, которая поможет ему уберечься как от стандарта школы, так и от пагубного влияния телевидения и "специфической юношеской культуры". Я недавно прочла журнал для подростков, представляющий собой образцовый пример оглупления, от которого наших детей нужно просто охранять. В этом журнале среди всего прочего печаталась серия комиксов: редакторы (с каким-то извращенным умыслом) попросили одного недобросовестного автора слепить на скорую руку комиксы из повести Л. Толстого "Хозяин и работник", которая якобы идеально подходит для того, чтобы познакомить юного читателя с образцом большой литературы. Однако в итоге получилось, что в таком убогом виде сама повесть может только скомпрометировать весь журнал. Это типичный пример стиля, царящего в изданиях для юношества: литературные шедевры портят скверной переделкой и требуют от бездарных литераторов сочинять вещи по этому образу и подобию.

Как же не попытаться показать детям масштаб истинных ценностей, который предостерег бы их от этого? Нам повезло, что мы живем в эпоху, когда понятиям, опороченным лет двадцать назад, можно вернуть их истинное значение. Ведь мы судим обо всем на свете, спорим об иммиграции и социальном страховании... Почему же мы замолкаем, когда речь заходит о наших детях? Почему мы перекладываем их воспитание на чьи-то плечи? Почему о развитии собственных детей мы заботимся в последнюю очередь? Нас толкает к этому общество? Оно не право. Общество, как и школа, должно приспосабливаться к ребенку, а не наоборот; социальная система должна адаптироваться к элементарным потребностям человека. И она будет это делать, если мы ее заставим. Существует ли на свете столь блестящая карьера (и многие ли из нас могут рассчитывать ее сделать), которая могла бы компенсировать все просчеты, допущенные в воспитании детей, которыми пренебрегали? И что значит - пренебрегать? Это значит - не дотянуть детей до заданной планки. Но ведь все очень индивидуально. В действительности не пренебрегать ребенком - значит, очень точно представлять себе, что вы хотите и чего вы не хотите делать; это значит предложить ему комплексную модель, с которой он может сначала отождествлять себя, а потом ей противостоять. Подобные размышления о самих себе позволяют взглянуть на наших детей совершенно по-другому - мы должны ощущать свою ответственность за них. И разве это не замечательно:

формировать столь ценные человеческие личности, что они в дальнейшем смогут воспитать себе подобных?

---

Глава 4

Содеpжание

Часть II